Отзыв о работодателе «согаз» Добавлен: 21.04.20 12:17

Название
Арабское название праздника Ид аль-Адха (араб. عيد الأضحى‎ ‘Īd ’al-’Aḍḥā), переводится как «праздник жертвы». В русском языке закрепилось название курбан-байрам (первое упоминание у Афанасия Никитина — курбанть-багрямъ). Первая часть этого названия происходит от арабского курбан — жертва (иначе по-арабски — забих), вторая часть — тюркское слово байрам («праздник»). Так он называется в разных языках, прежде всего в самих тюркских. Часто вместо слова байрам употребляется слово аид (от араб. عيد‎ — праздник‎)[источник?].

В мусульманской традиции курбаном именуется всё то, что приближает человека к Богу, а ритуальное заклание животного в праздничный день подразумевает духовное обращение к Богу.

Контекст
Праздник жертвоприношения является кульминацией хаджа в Мекку. Накануне паломники восходят на гору Арафат, а в день Жертвоприношения совершают символическое кидание камнями и таваф (семикратный обход вокруг Каабы)[источник?].

Об обряде
См. также статью в Викицитатнике
И принесение в жертву верблюдов Мы установили для вас в качестве обряда, предписанного Аллахом. Для вас в этом — польза. Произносите же над верблюдами имя Аллаха, когда они стоят рядами. А когда их повергнут на бока, то ешьте их мясо, накормите и того, кто стыдится просить, и того, кто просит не таясь. Так Мы дали вам власть над жертвенными верблюдами, — быть может, вы возблагодарите за это. ۝ Ни мясо, ни кровь жертвенных животных не нужны Аллаху, Ему нужна лишь ваша набожность. Посему Он дал вам власть над жертвенными животными, чтобы вы величали Аллаха за то, что Он наставил вас на прямой путь. Так обрадуй же благой вестью тех, кто вершит добро.

— 22:36, 37 (Османов)
Мухаммед сказал: «Поистине, Аллах предписал всё делать хорошо, и если придется убивать, то убивайте хорошим способом, и когда будете резать животное, то делайте это наилучшим образом. И пусть каждый из вас, как следует наточит свой нож, и пусть избавит животное от мучения».
Мухаммед сказал: «Не дозволено приносить в качестве Жертвоприношения четыре типа животных: одноглазое животное, изъян которого очевиден; больное животное, болезнь которого очевидна; хромое животное, хромота которого очевидна; истощённое животное, слабость которого очевидна».
Мухаммед сказал: «А что касается твоего Жертвоприношения, то великая награда за это припасена для тебя у твоего Господа!»
Мухаммед сказал: «О люди! Для одной семьи раз в году необходимо совершить жертвоприношения Удхия и Атира».
Джабир ибн Абдуллах рассказывал: «Я совершил праздничную молитву с посланником Аллаха ﷺ в день жертвоприношения, и после её завершения он привёл барана и принёс его в жертву, сказав

Главная проблема западных членов "Двадцатки", насколько можно судить, как бы ненароком не попасть в один кадр кинохроники с Лавровым. Чем это им дома угрожает, боязно даже предположить. Может быть, они от него боятся трезвостью мышления, спокойным подходом к жизни и конструктивностью в решении проблем заразиться? Юродивые, как известно, своей "особостью" весьма дорожат. Это для окружающих они выглядят диковато, странны в речах и дурно пахнут. С их же собственной точки зрения, они идеальны, именно с них все должны брать пример и за ними следовать дружной толпой в лучший из миров. Вот и здесь как раз тот самый случай. Никакого участия в совместных мероприятиях, включая ритуальное общее фото - хоть тресни. Никаких общих обедов и так далее. Вообще-то, гостям в чужом доме так себя вести не положено. Хозяин "Двадцатки" - Индонезия, она программу сформировала и дело приглашённых этой программе следовать в меру своих сил, а не демаршами дурацкими себя тешить и выкаблучиваться почём зря. Но вышло так, как вышло.

В принципе, если рассматривать принимающую мероприятие "Двадцатки" страну, как бывшую колонию Нидерландов, которую своим присутствием почтили белые люди, снисходительно решившие потратить на эту поездку своё драгоценное время, отчего она должна быть счастлива и им за это безмерно благодарна, тогда понятно. Сагибы так и должны с кули обращаться, чтоб те не забывались. А то совсем распустились туземцы, равными себя чувствуют. Колониями и протекторатами, вроде как, страны, где они живут, давным давно быть перестали, но от въевшихся старых привычек господствующему классу бывших метрополий отказываться сложно. В чём, кстати, состоит их главная проблема и с нашей страной, которая со времён Горбачёва и Ельцина всячески демонстрировала, что де-факто отказалась от суверенитета и готова вписаться в западную систему мироустройства на правах сырьевого придатка и поставщика квалифицированной рабочей силы, как вдруг, почуяв, что её не только стреножили и кастрировали, но и вот-вот прирежут, взбрыкнула.

Чего все эти ребята хотят добиться, непонятно. Джонсон в Британии улетел в отставку, Абэ в Японии подстрелили и он то ли при смерти, то ли уже помер. Кризис накрыл западную экономику, энергетику, внутреннюю и внешнюю политику медным тазом, причём попытки изоляции и разорения России привели к тому, что изолированы они сами, а у России денег куры не клюют, но у них главная тема: победа Украины над Россией на поле боя. Свежо предание... И ведь они, наверное, в самом деле верят, что это возможно! А глядя на своих патронов и менее значительные члены Североатлантического Альянса, вроде Норвегии и Польши, или совсем уже мелкие его шакалы, типа Литвы, почём зря хулиганят, стараясь Москву уколоть. Помнится, в своё время это у Грузии, во времена Саакашвили, получилось. Потом получилось у Украины. Больше, пока, никто не рискнул. Ну, дольше проживут... Что до Лаврова, на "Двадцатке" ему есть с кем, зачем и о чём общаться. А его ремарка, что с Западом в принципе говорить не о чем, может только порадовать. В кои-то веки без иллюзий дальше будем жить.

Новые богемные «оппозиционеры» у кормушки
#теория_власти
Ход и логика событий на Украине становятся все более понятны, Россия планомерно и размеренно перемалывает ВСУ и нацбаты, выбив большую часть подготовленных сил и резервов. Отловленные украинскими властями неподготовленные гражданские, при 15-20 кратном преимуществе артиллерии, выступают в роли пушечного мяса. Русские войска продолжают оттачивать навыки воевать умением: ограниченный контингент, ракеты и снаряды уже месяца 3 должны были закончиться, мобилизация не проводится, система обороны проламывается, несмотря на уверения различных специалистов.

На этом фоне все сильнее заметны акценты деятельности отдельных тг-сеток «военных экспертов». Последние, набрав популярность, постепенно перешли на тональность «царь хороший, бояре плохие», следующий шаг тоже очевиден – «царь-то ненастоящий». Реальных военкоров среди них немного, все больше экспертов из глубокого тыла и «волонтеров». Думаю, многие сталкивались, когда финансисты, юристы и кадровики, работающие в отраслевых компаниях и нахватавшиеся умных слов, с апломбом говорили от имени этой отрасли, тут подобное.

По началу складывалось впечатление, что началась подготовка к борьбе властных кланов, беспорядкам против власти, 2024 году, но потом понял – это искажение из-за погружённости в информационное поле. 90% населения успокоилось, перестало обращать внимание и бояться происходящего на Украине, особенно в регионах. Предыдущие два года научили на очень многое смотреть спокойнее - привыкаем жить в эпоху перемен, кризисов и катастроф.

До основной массы населения фразы: «мы лучше всех знаем, как воевать», «пустите нас к Путину, мы ему все расскажем» и прочий фольклор не доходит, да и не цепляет. Принимающим решения лицам – все это не интересно, военные привыкли подчиняться приказам и им нет дела до этого. Аудитория данных ораторов – офисный планктон и эффективные менеджеры, недовольная жизнью постсоветская интеллигенция, мелкие и средние чиновники, часть малого и среднего бизнеса. Ровно те, кто ранее поддерживал болотное движение, слушал Алексея Навального, Дудя и рукоплескал богемным содомитам.

Этой аудитории нужны новые авторитеты и кумиры, после удравших «испуганных патриотов», поддерживать которых стало опасно для карьеры и комфорта, ведь речь совсем не о пассионариях и революционерах. Помните, как либералы разных мастей рассказывали, что они любят Россию, но другую, «правильную и хорошую», после конкретизации и описания этого «образа», становилось понятно, что если такое случится, то это уже будет не Россия, а черт знает что.

Чем меньше в обществе будет оставаться открытых либералов, тем больше в нём будет появляться «недовольных патриотов», что не требуют мира любой ценой (капитуляция Киева – самый быстрый способ к миру…), они недовольны всем – всё делается не так… Каково будущее и роль таких «военных экспертов»? Ни о каком вхождении во власть речи не идет, их потолок – стать новой богемой, что позиционирует себя «совестью нации», получает хорошие деньги от государства, творит всё что хочет, а на любые попытки одернуть, угрожает начать поливать грязью не умеренно, а по полной.

Несерьезность данных граждан не означает, что их не будут пытаться использовать для раскачки ситуации, как было с навальнистами и богемой, недооценивать не нужно, но и методы работы с ними известны, тут главное правильно понять их сущность…

И, да, настоящие герои и будущая элита воюют на фронте, им нет дела до всей этой трескотни, как бы на обратное не надеялись, желающие на их плечах въехать в личное светлое будущее…

Курбан-байрам на дворе. Праздник жертвоприношения и милосердия, когда треть мяса жертвенного животного оставляют своей семье, треть отдают друзьям и родственникам и треть - сиротам и беднякам. В России, где ислам - одна из традиционных религий и в некоторых регионах мусульмане составляют большинство исконного населения, его отмечают с большим размахом. Опять же, ренессанс религии в постсоветский период затронул всю страну, так что храмов в России возведено и возводится много, но по размаху строительства мечетей, некоторые из которых могут быть смело отнесены к крупнейшим и красивейшим в Европе, ислам обогнал все прочие религии. Кого-то это радует, кого-то раздражает, но такими мечетями, как те, что построены в Москве, Казани и Грозном, можно только гордиться. Невероятно красивы! Кто их видел, тот может оценить сам.

В Российской империи большие мусульманские храмы мирового уровня были расположены в основном в Средней Азии. Бухара, Самарканд... Не случайно наиболее грандиозную из мечетей, расположенных во внутренних губерниях империи, возвели в Санкт-Петербурге при активном участии эмира Бухарского и хана Хивинского, притом, что в сборе средств на неё активно участвовали крупнейшие татарские и азербайджанские предприниматели, а последним председателем Петербуржского мусульманского благотворительного общества был внук имама Шамиля, Захид Шамиль. Впрочем, судьба петербуржской Соборной мечети сложилась непросто. Достроили её только в 1920 году, в разгар Гражданской войны. В 1940 мечеть закрыли и вернули верующим только в 1955, но она хотя бы, в отличие от множества других храмов, уцелела.

История религии в любой стране неизбежно связана с историей самой страны, со всеми её героическими и трагическими страницами. Не бывает иначе. Не было и не будет нигде и никогда, хотя выводы из истории никто не делает и уроков её никто не учит - тоже нигде и никогда. Впрочем, наверное не случайно в военных действиях на Украине такую заметную роль сейчас занимает кадыровский спецназ. Точно также, как воевали мусульмане за Российскую империю, Советский Союз и нынешнюю Россию во всех войнах с самого начала существования государства и строили страну тоже с самого начала. Неплохо бы помнить об этом, в том числе в нынешний Курбан-байрам 2022 года... Понятно, что развалить её или стравить между собой людей, которые в ней живут, используя то, что все они разных национальностей и вероисповеданий и в истории страны бывало всякое, хотят многие. Только стоит ли им поддаваться?
Иду-кум мубарак, правоверные!

звонит, мол, купи еду, тра-ла-ла. Я - ок, не вопрос. Тёма- тебе когонить в помощь снарядить? Гошу, Огра? Я- да не. Справлюсь..

Днем сощваниваюсь сОгром, узнаю, что ему не в падлу будет подъехать пораньше и мне помочь. Ну, думаю, еще лучше. Не скучно будет. Договорились в 10.00 на беляево встретиться.

Утро. Я просыпаюсь от шума в квартире. Смотрю на телефон- время 10.07. Бляяя!)) ( вспоминаю, что с утра, проснулся по будильнику, выключил его и благополучно заснул). А еслиб я с Огром не договорился? Звоню ему, прошу купить еду, говорю ,что проспал. Встаю с кровати, умываюсь, одеваюсь, выхожу. Зашел в магаз у дома, купиул подстраховочную колбаску и хлеб (кстати без этого еды было бы маловато). Приезжаю на беляево в 11 с чем-то. На месте надо быть в 11.30. Идти туда около часа. Лавлю тачку. Доазжаю за боснословные 130р (отдал все мелочь из кармана). Далее БК. Там ничего интересного, кроме того, что мы спалили Геомансера (хихихи) и многих других)))

после БК идем к метро, обсуждаем таинственного (на тот момент для меня), героя дотки- кробелиуса. Гро рассказывает про скиллы, я слушаю и никак не могу вспомнить о ком он говорит.

А! Прикол! Как шли с круга- так активно что-то обсуждали, что заблудились)))

Вобщем макдак. Пришли, там очередь. Пошли в ростикс. Ибо кушать мы в принципе не хотели. Хотели просто попить, ну и картошечки взяли. Вооот. Симпотичные там девочки работают. А еще у одной из касс, минут наверное десять, стоял негр и чето-там проверял)) Ахах! Наверное думал, что его обманули- потому, что он чёрный!)). Ладно. Далее. Собственно говоря, к сабжу..

Сидели мы значит за стоканчиком колы, а Леха рассказывал ,как он вчера нажрался. И тут мы сали вспоминать нашу буйную молодость.. Хмм.. Возможно для кого-то, написанное далее будет омерзительно и непонятно. Но большинство, я думаю, наоборот вспомнит и свои 14 лет.. Дык вот. Мы ведь бухали как свиньи! Сейчас вот, я нажираюсь так, чтоб потом блевать только по "праздникам", и то случайно. А если такое случается, то, как правило, ложусь в постельку, болезный. Если кому-то плохо, мы стараемся оставить человека одного, чтоб не смущать, в покое и тд. А раньше? Бляя. Мы как это вспомнили.. Нам ведь было 13-16 лет. Ну 16 еще ладно.. Но в 16 все уже подходило к концу. Там начинались другие развлечения. А вот до этого.. О! Какая жесть! Я теперь понимаю, почему нас на даче называли панками. Мы и были реальными панками! Не теми ,которые проходят какие-то быдланские посвящения, пьют мочу ,умываются харкотой и вообще, всячески себя унижают. Неет. Мы были панками в душе, и нам было глубоко похуй на всех и на всё. На правила, на вид внешний, на чужое мнение. А это и есть образ жизни настоящего панка!

Вернемся к теме.. Как же мы бухали! Что-же мы тварили! (тут надо дать некое пояснение. В том что мы творили нет чего-то сверх особенного. Большинство хулиганов било гараздо больше морд и лампочек, чем мы. Гораздо больше ссало в подъездах, блевало в вагонах, спало в канавах и тд. Я говорю не о том, что мы "круче всех". Я говорю о взгляде на жизнь с которым мы все это делали, и еще о том, насколько сейчас, лично для меня, это кажется нереальным).

_------_---------------;--;;-+;-++-&""&-+(-_₽₽₽_5&-;+-_+??!

Было ли это или не было — ехал по раскалённым от солнца пескам старик. Он ехал на ишаке и вёл за собой на поводу верблюда. Старик до света работал на мельнице и очень устал. Верблюд нёс на себе тяжёлые мешки и тоже устал. Ишак же устал потому, что на нём сидел старик. А до аула было еще далеко.

От бархана к бархану, от одной песчаной горы до другой, целый день вела старика дорога. Даже птица не знает, где конец этой дороге. Ветер и тот не знает, где конец пустыне. А человек называет эту пустыню Кара-Кум, что по-туркменски значит «чёрные пески». Вот где ехал старик.

Он ехал и пел песню, длинную, как его жизнь, и печальную, как его мысли, потому что он был уже очень стар и борода его стала белой, как груда хлопка, но у него не было сына — помощника в старости. О чём старик думал, о том и пел:

Был бы у меня сынок,

Сынок хотя бы с ноготок, —

Лицом подобный цветущему маку,

Нравом подобный весёлому солнцу,

А трудолюбием подобный пчеле, —

Вот тогда был бы я счастлив..

Вдруг старик услыхал, что кто-то его зовёт:

— Эй, ата-джан, дорогой отец! Если у тебя нет сыночка, так возьми меня в сыновья.

Старик удивился. Он остановил ишака и стал смотреть себе под ноги, но увидал на дороге только сухие кусты верблюжьей колючки.

Но голос раздался снова:

— Если хочешь увидеть орла, не смотри на землю!

Тогда старик поднял глаза к небу, однако и там не нашёл ничего.

А голос сказал совсем громко:

— Эй, ата-джан, кто же ищет барса среди облаков?!

Старик взмолился:

— Перестань прятаться! Покажись сейчас же!

Ему очень хотелось поскорей увидеть своего долгожданного сыночка. И вдруг он его увидел: маленький мальчик выглянул из верблюжьего уха! Он весело посмотрел на старика и пропищал тоненьким голоском:

— Я здесь, здесь! Ты видишь меня? Будь так добр, помоги мне выбраться из этой тесной кибитки, а то я задохнусь.

Старик вынул мальчика из верблюжьего уха и посадил себе на ладонь, — вот какой он был маленький! Голова его спереди была гладко выбрита, как у всех туркменских мальчишек, а за ушами торчали две тугие чёрные косички.

— Как же тебя зовут? — ласково спросил старик мальчика.

— Зови меня как хочешь! — бойко ответил малыш и принялся заплетать свои косички.

— Как же тебя зовут? — ласково спросил старик мальчика.

— Зови меня как хочешь! — бойко ответил малыш и принялся заплетать свои косички. Он проделывал это так спокойно, будто сидел у себя дома на мягкой кошме-подстилке, а не на шершавой ладони.

Старик покачал головой:

— Какой же ты маленький! Клянусь, ты не больше половины верблюжьего уха!

Малыш глянул на старика и засмеялся:

— Вот так меня и зови! Это мне по душе!

И старик назвал мальчика Ярты-гулок, что и значит «половина уха».

— Всем ты хорош, Ярты-гулок, — вздохнул старик, — но будешь ли ты мне добрым помощником в старости? Ты слишком мал!

Сынок хитро подмигнул отцу и ответил:

— Ата-джан, алмаз тоже не велик, но за один алмаз отдают сотню больших верблюдов.

И прибавил:

— Но ты, отец, не отдавай меня и за тысячу верблюдов, потому что я принесу в твой дом счастье и удачу.

С этими словами Ярты-гулок вскочил на ноги и, как заправский погонщик, закричал на задремавшего ишака:

— Ио, ио, мой ишак! Вези нас скорее к дому, а то у моей матери плов пригорит!

Ишак встряхнул ушами, и все четверо двинулись в путь.

Пускай они едут, а ты слушай, что было со старухой.

Старуха сидела посреди двора на белой кошме-подстилке и ткала ковёр. Она завязывала маленькие шерстяные узелки и думала о своём горе. А когда у человека горе, он или плачет, или поёт. Вот старуха и пела:

Был бы у меня сынок,

Сынок хотя бы с ноготок,

Выткала бы я для него ковёр —

Алый, как лепестки гвоздики,

Золотистый, как солнце на закате,

Синий-синий, как ночное небо.

Когда старуха глянула за ворота, она увидала, что её старик несётся вскачь на своём ишаке прямо к дому, а старый верблюд приплясывая бежит за хозяином.

— Эй, мать! — закричал старик еще издалека. — Счастье приходит и к молодым и к старым. К нам пришло оно очень поздно, но тем лучше мы его оценим. Я привёз тебе сына!

Старуха даже рассердилась:

— Зачем ты смеёшься над нашим горем?

— А почему бы судьбе не порадовать нас и не подарить нам маленького сыночка? — ответил старик и указал на мальчика.

Ярты сидел между ушей верблюда и важно поглядывал на родителей.

Старуха глянула на мальчишку и всплеснула руками:

— Ой, сыночек, какой ты красивый, какой румяный!

Она взяла мальчика в свои тёплые руки и не могла на него наглядеться. Она шептала ему ласковые слова, называла его то румяным яблочком, то своим верблюжоночком. А потом спросила:

— Почему только ты такой маленький?

Ярты отозвался:

— Не горюй, апа-джан: маленькому сыночку пойдёт на халат меньше шёлка!

И мать унесла сына в кибитку.

Это было днём, а потом пришёл вечер.

Старуха обошла всех своих соседок и позвала их на «уме» — помощь по хозяйству. Она ничего не пожалела для гостей: наварила плову большой кунган, напекла сдобных лепёшек и поставила на стол деревянное блюдо, полное кишмиша и ломтиков сладкой дыни.

Целый вечер пели соседки, до поздней ночи звенела дутара.

И под звуки песен сшили женщины для Ярты-гулока три халата -из маленького платочка, тюбетейку из коробочки хлопка, а туфли-ичиги стачали из нежной кожи цыплёнка.

Они нарядили Ярты-гулока, посмотрели на него справа, потом посмотрели слева, хлопнули в ладоши и засмеялись:

— Вот это настоящий джигит!

Ярты-гулок поклонился родителям и важно сказал:

— Спасибо вам за заботу. Отдыхайте на старости. Теперь я возьмусь за хозяйство.

— Ну, — говорит Мишка, — что теперь жарить будем?

— Нет, — говорю я, — больше я тебе ничего жарить не дам. Мало того, что ты продукты испортишь, так ты ещё пожар устроишь. Из-за тебя весь дом сгорит. Довольно!

— Что же делать? Есть-то ведь хочется! Попробовали мы сырую крупу жевать — противно. Попробовали сырой лук — горько. Масло попробовали без хлеба есть — тошно. Нашли банку из-под варенья. Ну, мы её вылизали и легли спать. Уже совсем поздно было.

Наутро проснулись голодные. Мишка сразу полез за крупой, чтоб варить кашу. Я как увидел, так меня даже в дрожь бросило.

— Не смей! — говорю. — Сейчас я пойду к хозяйке, тёте Наташе, попрошу, чтобы она нам кашу сварила.

Мы пошли к тёте Наташе, рассказали ей всё, обещали, что мы с Мишкой все сорняки у неё на огороде выполем, только пусть она поможет нам кашу сварить. Тётя Наташа сжалилась над нами: напоила нас молоком, дала пирогов с капустой, а потом усадила завтракать. Мы всё ели и ели, так — что тёти Наташин Вовка на нас удивлялся, какие мы голодные были.

Наконец мы наелись, попросили у тёти Наташи верёвку и пошли доставать из колодца ведро и чайник. Много мы провозились и, если бы Мишка не придумал якорёк из проволоки смастерить, так бы ничего и не достали. А якорьком, как крючком, подцепили и ведро и чайник. Ничего не пропало — всё вытащили. А потом мы с Мишкой и Вовкой сорняки на огороде пололи.

Мишка говорил:

— Сорняки — это чепуха! Совсем нетрудное дело. Гораздо легче, чем кашу варить!

Я говорю:

— Нечего тут на людей наговаривать! Тащи лучше кастрюлю с кашей сюда, мы прямо в неё воды натаскаем, чтоб не бегать двадцать раз с кружкой.

Мишка принёс кастрюлю и поставил на край колодца. Я её не заметил, зацепил локтем и чуть не столкнул в колодец.

— Ах ты, растяпа! — говорю. — Зачем мне кастрюлю под локоть сунул? Возьми её в руки и держи крепче. И отойди от колодца подальше, а не то и каша полетит в колодец.

Мишка взял кастрюлю и отошёл от колодца. Я натаскал воды.

Пришли мы домой. Каша у нас остыла, печь погасла. Растопили мы снова печь и опять принялись кашу варить. Наконец она у нас закипела, сделалась густая и стала пыхтеть: “Пых, пых!”

— О! — говорит Мишка. — Хорошая каша получилась, знатная!

Я взял ложку, попробовал:

— Тьфу! Что это за каша! Горькая, несолёная и воняет гарью.

Мишка тоже хотел попробовать, но тут же выплюнул.

— Нет, — говорит, — умирать буду, а такую кашу не стану есть!

— Такой каши наешься, и умереть можно! — говорю я.

— Что ж делать?

— Не знаю.

— Чудаки мы! — говорит Мишка. — У нас же пескари есть!

— Я говорю:

— Некогда теперь уже с пескарями возиться! Скоро светать начнёт.

— Так мы их варить не будем, а зажарим. Это ведь быстро — раз, и готово.

— Ну, давай, — говорю, — если быстро. А если будет, как каша, то лучше не надо.

— В один момент, вот увидишь.

Мишка почистил пескарей и положил на сковородку. Сковородка нагрелась, пескари и прилипли к ней. Мишка стал отдирать пескарей от сковородки ножом, все бока ободрал им.

— Умник! — говорю. — Кто же рыбу без масла жарит! Мишка взял бутылку с подсолнечным маслом. Налил масла на сковородку и сунул в печь прямо на горячие угли, чтоб поскорее зажарились. Масло зашипело, затрещало и вдруг вспыхнуло на сковородке пламенем. Мишка вытащил сковородку из печки — масло на ней пылает. Я хотел водой залить, а воды у нас во всём доме ни капли нет. Так оно и горело, пока всё масло не выгорело. В комнате дым и смрад, а от пескарей одни угольки остались.

Тут, как нарочно, обоим нам пить захотелось; кажется, сто рублей за кружку воды отдал бы! Мишка говорит:

— Это всегда так бывает: когда нет воды, так ещё больше пить хочется. Поэтому в пустыне всегда пить хочется, потому что там нет воды.

Я говорю;

— Ты не рассуждай, а ищи верёвку.

— Где же её искать? Я везде смотрел. Давай леску от удочки привяжем к чайнику.

— А леска выдержит?

— Может быть, выдержит.

— А если не выдержит?

— Ну, если не выдержит, то… оборвётся…

— Это и без тебя известно.

Размотали мы удочку, привязали к чайнику леску и пошли к колодцу. Я опустил чайник в колодец и набрал воды. Леска натянулась, как струна, вот-вот лопнет.

— Не выдержит! — говорю. — Я чувствую.

— Может быть, если поднимать осторожно, то выдержит, — говорит Мишка.

Стал я поднимать потихоньку. Только приподнял над водой, плюх — и нет чайника.

— Не выдержала? — спрашивает Мишка.

— Конечно, не выдержала. Чем теперь доставать воду?

— Самоваром, — говорит Мишка.

— Нет, уж лучше самовар просто бросить в колодец, по крайней мере, возиться не надо. Верёвки-то нет.

— Ну, кастрюлей.

— Что у нас, — говорю, — по-твоему, кастрюльный магазин?

— Тогда стаканом.

— Это сколько придётся возиться, пока стаканом воды наносишь!

— Что же делать? Надо ведь кашу доваривать. И пить до зарезу хочется.

— Давай, — говорю, — кружкой. Кружка всё-таки больше стакана.

Пришли домой, привязали леску к кружке так, чтоб она не переворачивалась. Вернулись к колодцу. Вытащили по кружке воды, напились. Мишка говорит:

— Это всегда так бывает. Когда пить хочется, так кажется, что целое море выпьешь, а когда станешь пить, так одну кружку выпьешь и больше уже не хочется, потому что люди от природы жадные…

И снова бух в кастрюлю воды. Тут я понял, в чём дело.

— Ты, — говорю, — всё время холодную воду льёшь, как же она может свариться.

— А как, по-твоему, без воды, что ли, варить?

— Выложить, — говорю, — половину крупы и налить воды сразу побольше, и пусть себе варится.

Взял я у него кастрюлю, вытряхнул из неё половину крупы.

— Наливай, — говорю, — теперь воды доверху. Мишка взял кружку, полез в ведро.

— Нету, — говорит, — воды. Вся вышла.

— Что же мы делать будем? Как за водой идти, темнота какая! — говорю. — И колодца не увидишь.

— Чепуха! Сейчас принесу

Он взял спички, привязал к ведру верёвку и пошёл к колодцу. Через минуту возвращается.

— А вода где? — спрашиваю.

— Вода… там, в колодце.

— Сам знаю, что в колодце. Где ведро с водой?

— И ведро, — говорит, — в колодце.

— Как — в колодце?

— Так, в колодце.

— Упустил?

— Упустил.

— Ах, ты, — говорю, — размазня! Ты что ж, нас уморить голодом хочешь? Чем теперь воды достать?

— Чайником можно. Я взял чайник и говорю:

— Давай верёвку.

— А её нет, верёвки.

— Где же она?

— Там.

— Где — там?

— Ну… в колодце.

— Так ты, значит, с верёвкой ведро упустил?

— Ну да.

Стали мы другую верёвку искать. Нет нигде.

— Ничего, — говорит Мишка, — сейчас пойду, попрошу у соседей.

— С ума, — говорю, — сошёл! Ты посмотри на часы: соседи спят давно.

Он переложил лишнюю крупу из кастрюли в тарелку и подлил в кастрюлю воды. Стали варить дальше. Варили, варили — смотрим, опять каша наружу лезет.

— Ах, чтоб тебя! — говорит Мишка. — Куда же ты лезешь?

Схватил ложку, опять стал лишнюю крупу откладывать. Отложил и снова бух туда кружку воды.

— Вот видишь, — говорит, — ты думал, что воды много, а её ещё подливать приходится.

Варим дальше. Что за комедия! Опять вылезает каша. Я говорю:

— Ты, наверно, много крупы положил. Она разбухает, и ей тесно в кастрюле становится.

— Да, — говорит Мишка, — кажется, я немного много крупы переложил. Это всё ты виноват: “Клади, говорит, побольше. Есть хочется!”

— А откуда я знаю, сколько надо класть? Ты ведь говорил, что умеешь варить.

— Ну и сварю, не мешай только.

— Пожалуйста, не буду тебе мешать. Отошёл я в сторонку, а Мишка варит, то есть не варит, а только и делает, что лишнюю крупу в тарелки перекладывает. Весь стол уставил тарелками, как в ресторане, и всё время воды подливает.

Я не вытерпел и говорю:

— Ты что-то не так делаешь. Так ведь до утра можно варить!

— А что ты думаешь, в хорошем ресторане всегда обед с вечера варят, чтоб наутро поспел.

— Так то, — говорю, — в ресторане! Им спешить некуда, у них еды много всякой.

— А нам-то куда спешить?

— Нам надо поесть да спать ложиться. Смотри, скоро двенадцать часов.

— Успеешь, — говорит, — выспаться.

— Ну что ж, кашу так кашу.

Растопили плиту. Мишка насыпал в кастрюлю крупы. Я говорю:

— Сыпь побольше. Есть очень хочется!

Он насыпал полную кастрюлю и воды налил доверху.

— Не много ли воды? — спрашиваю. — Размазня получится.

— Ничего, мама всегда так делает. Ты только за печкой смотри, а я уж сварю, будь спокоен.

Ну, я за печкой смотрю, дрова подкладываю, а Мишка кашу варит, то есть не варит, а сидит да на кастрюлю смотрит, она сама варится.

Скоро стемнело, мы зажгли лампу. Сидим и ждём, когда каша сварится. Вдруг смотрю: крышка на кастрюле приподнялась, и из-под неё каша лезет.

— Мишка, — говорю, — что это? Почему каша лезет?

— Куда?

— Шут её знает куда! Из кастрюли лезет!

Мишка схватил ложку и стал кашу обратно в кастрюлю впихивать. Мял её, мял, а она будто пухнет в кастрюле, так и вываливается наружу.

— Не знаю, — говорит Мишка, — с чего это она вылезать вздумала. Может быть, готова уже?

Я взял ложку, попробовал: крупа совсем твёрдая.

— Мишка, — говорю, — куда же вода девалась? Совсем сухая крупа!

— Не знаю, — говорит. — Я много воды налил. Может быть, дырка в кастрюле?

Стали мы кастрюлю осматривать: никакой дырки нет.

— Наверно, испарилась, — говорит Мишка. — Надо ещё подлить.

Один раз, когда я жил с мамой на даче, ко мне в гости приехал Мишка. Я так обрадовался, что и сказать нельзя! Я очень по Мишке соскучился. Мама тоже была рада его приезду.

— Это очень хорошо, что ты приехал, — сказала она. — Вам вдвоём здесь веселей будет. Мне, кстати, завтра надо в город поехать. Я, может быть, задержусь. Проживёте тут без меня два дня?

— Конечно, проживём, — говорю я. — Мы не маленькие!

— Только вам тут придётся самим обед готовить. Сумеете?

— Сумеем, — говорит Мишка. — Чего там не суметь!

— Ну, сварите суп и кашу. Кашу ведь просто варить.

— Сварим и кашу. Чего там её варить! — говорит Мишка. Я говорю:

— Ты смотри, Мишка, а вдруг не сумеем! Ты ведь не варил раньше.

— Не беспокойся! Я видел, как мама варит. Сыт будешь, не помрёшь с голоду. Я такую кашу сварю, что пальцы оближешь!

Наутро мама оставила нам хлеба на два дня, варенья, чтобы мы чай пили, показала, где какие продукты лежат, объяснила, как варить суп и кашу, сколько крупы положить, сколько чего. Мы всё слушали, только я ничего не запомнил. “Зачем, — думаю, — раз Мишка знает”.

Потом мама уехала, а мы с Мишкой решили пойти на реку рыбу ловить. Наладили удочки, накопали червей.

— Постой, — говорю я. — А обед кто будет варить, если мы на реку уйдём?

— Чего там варить! — говорит Мишка. — Одна возня! Съедим весь хлеб, а на ужин сварим кашу. Кашу можно без хлеба есть.

Нарезали мы хлеба, намазали его вареньем и пошли на реку. Сначала выкупались, потом разлеглись на песке. Греемся на солнышке и хлеб с вареньем жуём. Потом стали рыбу ловить. Только рыба плохо клевала: поймали всего с десяток пескариков. Целый день мы на реке проболтались. К вечеру вернулись домой. Голодные!

— Ну, Мишка, — говорю, — ты специалист. Что варить будем? Только такое, чтоб побыстрей. Есть очень хочется.

— Давай кашу, — говорит Мишка. — Кашу проще всего.

К ветеринару в наше село пришел с Урженского озера Ваня Малявин и принес завернутого в рваную ватную куртку маленького теплого зайца. Заяц плакал и часто моргал красными от слез глазами…

– Ты что, одурел? – крикнул ветеринар. – Скоро будешь ко мне мышей таскать, оголец!

– А вы не лайтесь, это заяц особенный, – хриплым шепотом сказал Ваня. Его дед прислал, велел лечить.

– От чего лечить-то?

– Лапы у него пожженные.

Ветеринар повернул Ваню лицом к двери, толкнул в спину и прикрикнул вслед:

– Валяй, валяй! Не умею я их лечить. Зажарь его с луком – деду будет закуска.

Ваня ничего не ответил. Он вышел в сени, заморгал глазами, потянул носом и уткнулся в бревенчатую стену. По стене потекли слезы. Заяц тихо дрожал под засаленной курткой.

– Ты чего, малый? – спросила Ваню жалостливая бабка Анисья; она привела к ветеринару свою единственную козу. – Чего вы, сердешные, вдвоем слезы льете? Ай случилось что?

– Пожженный он, дедушкин заяц, – сказал тихо Ваня. – На лесном пожаре лапы себе пожег, бегать не может. Вот-вот, гляди, умреть.

– Не умреть, малый, – прошамкала Анисья. – Скажи дедушке своему, ежели большая у него охота зайца выходить, пущай несет его в город к Карлу Петровичу.

Ваня вытер слезы и пошел лесами домой, на Урженское озеро. Он не шел, а бежал босиком по горячей песчаной дороге. Недавний лесной пожар прошел стороной на север около самого озера. Пахло гарью и сухой гвоздикой. Она большими островами росла на полянах.

Заяц стонал.

Ваня нашел по дороге пушистые, покрытые серебряными мягкими волосами листья, вырвал их, положил под сосенку и развернул зайца. Заяц посмотрел на листья, уткнулся в них головой и затих.

– Ты чего, серый? – тихо спросил Ваня. – Ты бы поел.

Заяц молчал.

– Ты бы поел, – повторил Ваня, и голос его задрожал. – Может, пить хочешь?

Заяц повел рваным ухом и закрыл глаза.

Ваня взял его на руки и побежал напрямик через лес – надо было поскорее дать зайцу напиться из озера.

Неслыханная жара стояла в то лето над лесами. Утром наплывали вереницы белых облаков. В полдень облака стремительно рвались вверх, к зениту, и на глазах уносились и исчезали где-то за границами неба. Жаркий ураган дул уже две недели без передышки. Смола, стекавшая по сосновым стволам, превратилась в янтарный камень.

Наутро дед надел чистые онучи и новые лапти, взял посох и кусок хлеба и побрел в город. Ваня нес зайца сзади. Заяц совсем притих, только изредка вздрагивал всем телом и судорожно вздыхал.

Суховей вздул над городом облако пыли, мягкой, как мука. В ней летал куриный пух, сухие листья и солома. Издали казалось, что над городом дымит тихий пожар.

На базарной площади было очень пусто, знойно; извозчичьи лошади дремали около водоразборной будки, и на головах у них были надеты соломенные шляпы. Дед перекрестился.

– Не то лошадь, не то невеста – шут их разберет! – сказал он и сплюнул.

Долго спрашивали прохожих про Карла Петровича, но никто толком ничего не ответил. Зашли в аптеку.

Пздц, если честно.

Илья, прекращай писать свои отзывы и поддерживать их от имени разных людей. Три года прошло, как ты уволился. Будешь продолжать оставлять мой контакт на всех сайтах - обращусь в полицию.

Поддерживаю полностью.

Согласна! Такие там суки работают....

Солидарна

Поддерживаю

Поддерживаю!